деформации скелета, длительного сохранения рефлексов, которые у обычных детей исчезают в возрасте от шести до восьми месяцев, нарушения рефлексов, в том числе глотательного, задержки умственного развития, проблем со слухом и зрением, судорожного синдрома и так далее, у таких детей есть еще и проблемы с поведением. Ребенок, страдающий детским церебральным параличом, руководствуется главным образом эмоциями, связанными с удовольствием. Ему присуща эгоцентричность. Он не может целенаправленно работать в коллективе, не умеет соотносить собственные интересы с интересами окружающих. В поведении такого ребенка проявляются элементы инфантильности. Интерес к играм он сохраняет даже в старшем школьном возрасте. Он чрезвычайно внушаем, не способен к волевым усилиям над собой. Поведение такого ребенка характеризуется нестабильностью эмоций, расторможенностью. Он, как правило, быстро утомляется, тяжело адаптируется к новым условиям, нередко боится высоты, темноты и многого другого. При этом такие дети очень чутко относятся к настроению и поведению других, что проявляется в повышенной впечатлительности. События, которые для других детей обыкновенны, у такого ребенка могут вызывать бурную реакцию. Ну и разумеется, такие дети нередкj страдают от нарушений сна, ночных кошмаров и общей ночной тревожностью.

— Ничего себе! — искренне ужаснулся я. — Как же ты с этим справляешься?

— Ну пока что результаты весьма скромны, — вздохнула Илга.

Меня так и подмывало спросить, а в чем же заключается прогресс, которому будет так радо неведомое мне начальство? Однако не спросил, понимая, что таким образом выдам себя. Я и так едва не себя не выдал, потому что сожительница вдруг спросила:

— А почему тебя вдруг заинтересовала эта тема?

— Ну я же должен знать, чем ты занимаешься.

— Я рада твоему интересу, — сказала Илга. — Ведь мы оба педагоги и проблема у нас, в конце концов, общая — найти контакт со своими подопечными. И я думаю, что тебе не намного легче, чем мне.

— Да уж, — вздохнул я. — Случаются инциденты… Вот недавно один мой ученик залез ночью в аптеку, чтобы не украсть, а купить лекарства, которые провизор не захотела их продать ему днем… А у него мать больная! И теперь пареньку грозят неприятности, которые, при неблагоприятном к нему отношении, могут обернуться тюремным сроком.

— Это чудовищно, — проговорила она.

— Вот и я так думаю… — подхватил я. — Ребятня живет в мире, придуманном взрослыми, и вынуждена к нему адаптироваться, а если не получается — начинает бунтовать. Бунт этот, конечно, часто бессмысленный, но не они в этом виноваты.

Илга со мною согласилась. Мы еще немного поговорили на педагогические темы и отправились на боковую. Не смотря на вновь открывшиеся обстоятельства, уснул я сразу. Видно мой мозг уже давно чуял подвох на подсознании, а сегодня просто в этом убедился. Хотя все может оказаться не так плохо, как выглядит. Вряд ли Илга бы стала со мной жить лишь по поручению тайного начальства, если бы сама этого не хотела. Ладно, дальше будем посмотреть…

Утром у меня были занятия в секции каратэ в «Литейщике». Когда я приехал к спорткомплексу, то не слишком удивился, увидев среди сопровождающих «королеву постельных клопов». За всеми своими делами и разговорами, я как-то подзабыл о ней, а вот она обо мне не забыла. Во время перерыва Эсмеральда подошла ко мне. Вид у нее при этом был обиженный.

— Что же ты удрал? — спросила она, похрустывая своими любимыми леденцами. — Я что, такая уродина, что со мною западло даже в дом войти? Не говоря уже обо всем остальном…

— Я думал, ты устала и хочешь отдохнуть, — ответил я.

— Издеваешься⁈ — проныла она. — Какой отдых без мужика?..

— А Дмитрий Дмитрич как же?

— Нашел мужика… — отмахнулась она.

— А Сильвестр Индустриевич? — осведомился я.

По глазам было видно, что «королева» испугалась. Приблизилась ко мне вплотную и прошипела:

— А вот это не твоего ума дело!.. Понял⁈

— Понял, — кивнул я, едва сдерживаясь, чтобы не заржать.

— Скотина, — буркнула Эсмирка и ретировалась.

После занятий ко мне подошла Ниночка. Глаза у нее были на мокром месте.

— Что случилось? — обеспокоился я.

— Эта, с леденцами, — всхлипнула секретарша, — грозится, что Владилен Панкратович меня уволит, если я не найду доказательств, что вы деньги с родителей берете…

— А Панкратыч что об этом думает?

— Я с ним не успела еще поговорить об этом…

— Ну поговори, и если пойдет на поводу у Киреева и его под… — я хотел сказать: «подстилки», но решил не смущать и без того расстроенную девушку, — и его подручной, тогда будем думать, что делать… Ладно?..

Она кивнула.

— Ну все, не вешай носа! — приободрил ее я и легонько щелкнул по кончику вышеупомянутого органа.

Интересно, угроза увольнения — это инициатива самой «королевы» или указание Рогоносца Эдвина? Как бы там ни было — эти мрази слишком много на себя берут. Не могут со мною справиться, так решили отыграться на ни в чем не повинной девчонке! Хрена угадали! Я сам схожу в понедельник к Панкратычу. И, если он сдаст свою секретаршу, скажу, что если Нину уволят, я прекращу вести занятия. Вот пусть тогда повертится. Мне хватает своих пацанов в школе. Вот они молодцы. С них может выйти толк. Во всяком случае, на городской спартакиаде не должны подкачать.

Я понимал, что намеренно иду на обострение конфликта с капитаном, но мне было наплевать. Конечно, не последнюю роль в моей решимости сыграл подслушанный вчера разговор. Главный вывод, который из него следовал: я не один в схватке с Рогоносцем. Кого бы ни представляли Илга с Витьком — за ними большая сила. Забавно, еще вчера утром мне бы и в голову не пришло ставить их на одну полку. Однако все меняется и очень хочется надеяться — в лучшую сторону. Так что мы еще посмотрим — кто кого, товарищ… Нет — гражданин Киреев!

До встречи с Лилей оставалось полно времени. Я ей предварительно позвонил, как договаривались. Она сказала, что свидание наше остается в силе, и мы договорились в восемнадцать тридцать встретиться у кафе «Мороженое» на улице Дзержинского. А так как времени у меня еще целый вагон, то надо его как-то убить. Можно, конечно, вернуться домой. Илга, вроде, с утра никуда не собиралась, но это не значит, что она безвылазно сидит в квартире. Теперь я не был уверен, что точно знаю,